Нехороший был крик. Возможно, это эхо так исказило его, но мне показалось, что это был крик даже не боли. Так люди от боли не кричат, да и от страха тоже. Что от того, что от другого обычно орут резко, частенько срываясь на визг. То, что я слышал сейчас, скорее было криком… не знаю… превозмогания? Так кричат пауэрлифтеры, поднимая предельный для себя вес — вопль зарождается внутри организма, нарастает, прорывается сквозь стиснутые зубы и только после этого становится слышен окружающим.

Крик человека, которому для того, чтобы выполнить что-то невозможное, критически необходимо подстегнуть себя чем-то, чего у него нет. Поэтому он пытается обойтись хотя бы воплем.

В любом случае, это не звук боя. По крайней мере, не того боя, в котором могли бы увязнуть люди. Не говоря уже о том, что я не слышу выстрелов или взрывов. Складывалось ощущение, что укрывшаяся в здании группа наткнулась на какую-то закрытую или даже заваленную дверь, и один из них навалился на нее со всей силы, чтобы открыть, вот и прорвался из его груди вопль… Да только слишком простое это объяснение для Аномалиона. Простое, и одновременно невероятное даже для территории под куполом.

И что самое интересное — невероятное оно именно потому, что простое. Никаких тебе мутантов, никаких багов, генераций и прочей шелухи и суеты. Просто закрытая дверь. Держи карман шире, ага.

Что ж, по крайней мере, они дали мне хоть какой-то ориентир. Примерный, но это лучше, чем никакого. Поэтому я поднял автомат, отключил ЛЦУ, чтобы он не выдал меня в этой почти кромешной тьме, и пошел вперед по коридорам.

Фонарь я не включал тоже — глаза уже привыкли к полутьме, и я более или менее все разбирал. ПНВ, конечно, не помешал бы, иначе я рискую пропустить что-то или кого-то, без движения торчащего в одном из углом, но ПНВ все равно нет. А включать фонарь — идея еще хуже, чем включать ЛЦУ. Это уже прямо все равно что в мегафон завопить «Эй вы все, вы где? Я тут, а вы где⁈»

Сейчас бы как никогда пригодилась выносная кнопка для тактического блока, в самом деле. Рука на цевье могла бы легко работать с ней большим пальцем, оперативно включая и выключая фонарь, когда надо. А еще лучше было бы обзавестись ПНВ и другим тактическим блоком, у которого ЛЦУ работал бы в невидимом глазу спектре, и его видел бы только я через свой ноктоскоп. Ну, в смысле, я и кто-то еще, у кого тоже есть ночное видение.

Но так как у меня не было ничего из этого, я просто медленно продвигался по коридорам здания, аккуратно обрабатывая каждый угол и начиная обработку с того, что высовывал за него ствол на вытянутых руках. Расчет был на то, что если его схватят и потянут — я сразу же выжму спуск и выпущу очередь на всю ширину коридора. В другой ситуации я бы просто пытался держаться подальше от самого угла и нарезать его на безопасной дистанции, но ширина этого коридора не давала подобной роскоши. Приходилось импровизировать.

О первого мертвеца я почти споткнулся — он лежал прямо за поворотом. Синяя, но не такая, как у ученых, а, скорее, ближе к лазури, что я рассмотрел на мгновение включив фонарь, униформа, оружие за спиной и пистолет в руке.

Верхняя часть купола его шлема была вспучена и мохрилась арамидными нитями, но осталась целой. Все потому, что шлем исполнил свою роль и удержал пулю. Удержал ее внутри. Солдат был застрелен снизу вверх, в подбородок, и, судя по пистолету, что он держал в руке, это он сделал сам.

Не знаю, что его заставило, или кто умудрился его заставить, но почему-то он решил застрелиться. Можно, конечно, подумать, что его кто-то застрелил насильно, но эта теория не выдерживала никакой критики — как этот «кто-то» умудрился выстрелить снизу вверх? Лежа, что ли, стрелял?Да и то не получилось бы такой траектории — пуля должна была вспороть шлем в районе затылка, а никак не на самой макушке. Как раз там, куда она попадет, если прижать ствол снизу к челюсти и нажать на спуск. Нет, этот парень застрелился сам, без чьей-то помощи. Только вот зачем?

Очень сильно хотелось отвесить ему контрольный, но я с огромным трудом пересилил это желание. Во-первых, он и так был мертв, прямо очевидно мертв, а во-вторых, в тишине этого здания даже приглушенные банкой выстрелы разнесет по коридорам только в путь. И после этого уже — прощай, скрытность. То единственное, за счет чего я мог бы выполнить свою миссию, не вступая при этом в прямую конфронтацию с остатками группы.

Хотя стоит ли вообще этого бояться? Судя по всему, от изначального состава группы и так осталось всего ничего… Сколько там получается?

Я на мгновение остановился, напряг память, восстанавливая события предыдущих десяти минут и считая погибших, которые сопровождали ученых. По всему получалось, что от изначального состава группы осталось шесть человек. Из них двое — сами ученые, у которых даже оружия не было, ну или оно было такое маленькое, что я его не заметил, а значит, скорее всего несерьезное.

Итого четверо. Четыре вооруженных и обученных человека, которые, тем не менее, после всего произошедшего на взводе и не задумываясь откроют огонь по любому подозрительному движению.

Правда вот мертвец у меня под ногами не очень хорошо вписывался во всю эту концепцию. Вряд ли он счел подозрительным движением самого себя.

Я двинулся дальше, переставляя ноги буквально по миллиметру и изо всех сил прислушиваясь. Не шевельнется ли за углом противник, не звякнет ли карабин ремня по антабке, не раздастся ли тяжелого взволнованного дыхания. Нет, все было тихо.

Ровно до тех пор, пока спереди снова не раздался точно такой же, как и в первый раз, вопль.

А потом загрохотали выстрелы.

Я резко остановился, присел и бросился за угол, из-за которого только что вывернул, но выстрелы предназначались не мне. Стреляли даже не близко, это многократное эхо снова сыграло злую шутку, исказив звуки.

Черт, а я ведь не слышал первого выстрела — того, которым оставленный за спиной мертвец вышиб себе мозги! А ведь я должен был услышать — в наушниках должен был, даже если бы на пистолете был глушитель, которого там не было! Напрашивается простой вывод — он застрелился еще до того, как я проник в здание. В тот момент, когда я метался между падающих с неба камней, а уши мои были забиты этим грохотом.

Что же здесь произошло?..

Наверное, кто-то другой на моем месте не выдержал и побежал в сторону уже смолкших выстрелов, дабы поскорее узнать, что творится… Но я не стал. Я очень даже наоборот — снизил скорость еще больше, практически сравнявшись с улиткой. Навострил уши еще сильнее, так, что они, кажется, приподняли активные наушники, выползая из-под них, и, кажется, даже начал принюхиваться.

Углы сменялись углами, иногда попадались комнаты, как закрытые, так и открытые. Первые я проверял, на мгновение отрывая руку от цевья и дергая ручку, вторые по полной осматривал, насколько позволяло освещение. Везде все было пусто и пусто, кажется, уже давно. Нигде не было даже мебели, не говоря уже о более ценных вещах. Наверняка бандиты давно уже все извели на дрова, а что не горело — утащили в свое логово, придумав, как и куда приспособить.

Лишь одна комната отличалась от других. Когда-то это, наверное, была огромная промышленная холодильная камера, или ее собирались сделать… По крайней мере как-то еще объяснить то, что с потолка свисало несколько цепей с крюками на концах, так живо напоминающих крюки, на которых подвешивают коровьим и свиные туши для обвалки, я не смог.

Правда на этих крюках висели не коровы и свиньи. На одном из них висел человеческий труп, наполовину обглоданный местами до костей.

На другом, насадившись на него кадыком — один из группы, сопровождающей ученых. Крюк вышел у него из задней части шеи, блестя свежей кровью в свете фонаря, который я на мгновение включил, чтобы получше осмотреть эту странную комнату. Зрачки солдата не отреагировали на свет — он был уже мертв.

Тогда я снова отключил фонарь, успев заметить, что пол комнаты усеян костями, причем большая часть из них по размеру и форме походили на человеческие. На некоторых даже еще